Книги
Георгий, стыдливо хлюпая, пьет чай и молчит. Мы оба пьем и молчим. А что? Я себе тоже налила. Не могу же я не составить компанию? Это невежливо, в конце концов. Я включаю свой дар и протягиваю к молодому человеку щупальцы своих ощущений. Хм, да он, оказывается, до чертиков смущен. Не ожидала, право слово, не ожидала. Сочувствие просыпается во мне, и я первой выкидываю белый флаг.
- Вы вот эти возьмите, - указываю я на конфетку в золотой фольге. - Они очень вкусные.
- Но она одна осталась, - неуверенно говорит Георгий.
- Ничего. Кушайте, - благородно отказываюсь я и, скрепя сердце, признаюсь: - Я уже три таких съела.
Георгий благодарит и протягивает руку.
- Я очень сладкое люблю, - говорит он, как бы оправдываясь.
- Да-а? Я тоже. Готова душу продать за сладкое.
- Ну, душу – это все-таки как-то излишне, - улыбается Георгий. - Сладкое этого не стоит.
- А что стоит? За что можно душу продать?
Никогда не задавала себе этот вопрос. Я вдруг начинаю всерьез размышлять. А вот за что бы могла продать свою душу я? Ради материального не стала бы. Бр-р. Это как в долг деньги брать. Берешь чужое и на время, а отдаешь свое и навсегда. И тут так же. Поживешь сколько-то лет в свое удовольствие, а потом адские муки вечно терпеть. Ну уж нет, увольте, невыгодная сделка.
Георгий удивленно смотрит на меня.
- Первый раз при знакомстве девушка начинает разговор с таких нестандартных тем, - говорит он.
- Ну почему же, - мило улыбаюсь я. - Мы начали с конфет.
- Мы начали не с главного, - замечает Георгий. - Я толком не расслышал ваше имя. Оно было какое-то необычное.
- Ничего. Я не гордая. Могу повторить. Меня Ксандра зовут. Хотя… - я машу рукой. - Можно и Ксюша.
- Хорошее имя. Так бабушку мою звали. Бабушка Ксения. А вы можете звать меня Гошей.
- Тогда уж на «ты» лучше, - предлагаю я. - Мне кажется, это комплектом идет. «Георгий» и «вы», «Гоша» и «ты». Как-то странно звучит: «Георгий, ты не помыл посуду!»
Георгий вздрагивает и кашляет.
- Хм, - замечает он. - Так моя мама говорит. Вы… то есть ты мне ее напомнила.
Теперь уже вздрагиваю я. Интересно, это комплимент или…
- Сомнительный комплимент, - честно замечаю я, но тут же спохватываюсь и краснею. - Ой, я не то хотела сказать. Я на комплименты не напрашивалась.
Георгий улыбается. Нет, правда, у него очень обаятельная улыбка.
- А я их все равно не умею делать, - он разводит руками. - А если вы… ты сладкое так любишь, жалко, что с бабушкой не могу познакомить. Она умерла год назад. А так она много лет на фабрике «Рот Фронт» проработала.
- Что-о? Правда? На той самой?
- Ага, - с гордостью говорит Георгий. - Она даже премирована была не раз как работник года. Ударник производства, грамоты, доска почета и все такое. Я помню в детстве ходил к ней на работу. С этим строго было, если честно. Но пару раз мне удавалось. Конечно, в цеха меня пускали только в специальной одежде, но…
- И что там было? – спрашиваю с замиранием.
Вот! Вот же куда надо было устраиваться на работу. Как же я сразу не поняла. Вот же работа моей мечты! Хотя вряд ли меня взяли бы, тут же сникаю я. Из таких, как я, там очередь должна быть.
- О, там очень интересно было, - начинает рассказывать Георгий. - Я помню там автоматы были разные, конвейер с конфетами и тянущаяся паста, из которой леденцы делали. И мне давали сразу попробовать. Леденцы горячие, прямо с ленты. Какие же вкусные они были! Но в продаже я таких не встречал. Не знаю, где их продавали. А вот конфеты «Ромашка» в любом магазине можно встретить. И представляешь, что в них кладут?
- Что?
- Коньяк. Я соседу своему сказал про это. Он мне и говорит: «Вот ведь никак не мог понять, почему я эти конфеты так люблю. Ведь чувствовал, что что-то нечисто. Ну, теперь я причину понял».
Я слушаю, развесив уши. Ну надо же, как интересно!
- Ой, как бы я хотела в таком месте работать. Ваша бабушка, наверное, сладкое ела с утра до вечера.
- Да она его терпеть не могла. Правда, может, она его на работе переела, - Георгий пожимает плечами. - Не знаю. По крайней мере, с собой на обед она брала селедку.
Я смеюсь.
- Нет, все равно это мечта. Как бы я хотела хоть раз наесться сладкого так, чтобы потом всю жизнь на него уже не смотреть. Или хоть раз побывать на фабрике.
- Хм, серьезно?
- Серьезней не бывает.
- Ну так это легко устроить.
- Что устроить? – удивляюсь я.
- Ну, на фабрику сходить. Туда же экскурсии водят.
- Экскурсии? На шоколадную фабрику?
- Ну да! А вы… ты не знала?
Отрицательно качаю головой, глядя круглыми глазами на Геор.. на Гошу. Да если бы я знала, я бы с каждой зарплаты туда ходила!
- Я не знала, - и мое лицо, видимо, сморщивается в такую жалобную мордочку, что Георгий снова улыбается.
- Ксюша, да масса экскурсий есть. И на шоколадную фабрику, причем, не одну, и на фабрику мороженого…
- Куда?
Мамочки мои, ну почему я такая лохушка? Зачем я в Москве в первую очередь в Третьяковскую галерею поперлась?! А во вторую в музей имени Пушкина? Когда вокруг столько всего интересного было. Как говорил классик, нет сожалений горше, чем сожаления об упущенных возможностях. Мои чувства ясно отражаются на моем лице, и Георгий начинает меня утешать.
- Ксюш, ну не расстраивайся так, - говорит он. - Это не поздно исправить. Честное слово. Конечно, на фабрику «Красный октябрь», то есть туда, где она исторически располагалась, уже не попасть, потому что ее закрыли…
Мне становится еще горше. Ну вот, все побывали, а я… почему я такая невезучая?
- Но ведь можно сходить в другие места. Да я навскидку могу назвать не менее десяти мест в Москве, где и интересно, и вкусно. А сладкого… И музей шоколада, и ателье шоколада, и фабрики шоколадные, и фабрика тортов и пирожных. Про мороженое я уже говорил.
Я погружаюсь в мечты. Посмотреть, как делают мороженое… Прямо перед тобой, перед глазами. Круто! Надо будет на этой неделе пойти. Но не одной же идти! Кого позвать? Сашу? Нет, что-то мне подсказывает, что она не согласится. Да у нее и времени-то почти нет. Она и отдыхает редко. Лу я почти не знаю. Однако… Ну пусть даже она согласится из вежливости. Это все не то будет. Если идти в такое место, то нужен человек, с которым можно разделить радость и волнение. Это ведь вдвойне приятно. Это ведь как огонь. Если ты его в себе держишь, то никто не видит, как он горит. И потом он сам тухнет. А если с кем-то делишься, то огня становится больше и вокруг светлее. Да, все-таки одной идти даже на фабрику шоколада не так здорово, оказывается.
- Да? Здорово. Надо будет сходить, – неуверенно говорю я Георгию, но уже не с тем энтузиазмом, что вначале.
- Так давай сходим.
Я чуть не давлюсь печеньем. Он что – меня приглашает?.. Или это просто светская вежливость такая, без обязательств? Я молча смотрю на Георгия, не зная, как реагировать. Сделать вид, что не слышала, чтобы молодой человек успел взять свои слова назад? Или согласиться, понимая, что никто в реальности никого никуда не зовет, и все это было просто формальной любезностью?
- Так что на счет пойти вместе на шоколадную фабрику? – снова повторяет Георгий, уже не оставляя возможности иного истолкования его слов.
- На шоколадную?
Прекрати, Ксюха, приди в себя. Так поразилась, как будто он тебя в ЗАГС зовет. Шоколадная фабрика – это еще не…
- Да, шоколадная фабрика – это интересно, - осторожно отвечаю я.
- Прекрасно! Вот давай и сходим. Я приглашаю.
Стреляю глазами сквозь полуопущенные ресницы. Заманчиво, но подозрительно. Хотя что ему с меня взять? Рискнуть, что ли? Надеюсь, он не пишет никакую курсовую про эти… как их там… Хм, вряд ли с меня можно компьютерный код считать.
