Книги
- …Хорошо, папочка, - говорит Таня, секунду медлит, превозмогает себя и, наконец, преодолев стесненным сердцем горные хребты обид и больных воспоминаний, еле слышно шепчет: - Я люблю тебя.
- И я тебя, малыш, - раздается в трубке растроганный голос отца. - Очень сильно.
- Пока.
Таня нажимает на кнопку отбоя. На экран падает слезинка, которую девочка раздраженно стирает рукавом. В горле стоит ком, никак не хочет уйти и мешает дышать.
Блин, еле договорила. Еще чуть-чуть, и она бы разрыдалась, рассказав все отцу. Как глупый несмышленыш. Как полная идиотка. Но нет. Этого делать нельзя. Нельзя вешать это на отца.
Таня стоит на балконе и наблюдает за черной тучей, закрывшей полнеба и неотвратимо надвигающейся на нее. Туча задевает отвисшим брюхом за крыши домов и угрожающе рычит. Бешеный ветер – предвестник грозы – яростно раскачивает верхушки тонких берез, сгибая их дугой, и обнажает перед глазами Тани непривычные куски пейзажа. Птицы испуганно примолкли, а люди внизу спешат укрыться от подступающего ненастья. Слышны заполошные крики мамаш на детской площадке: «Сынок, скорее, скорее, Бог с ней, с формочкой! Потом заберем!» «Галочка, садись в коляску!» «Ваня! Я кому сказала: живо слезай с качелей! Сейчас гроза будет, а нам до дома далеко бежать!»
Глухой шум, летящий издалека, быстро переходит в крещендо, и вот – пара испуганных ударов сердца – сверху обрушивается поток дождя, тут же превращающий асфальт в зеркального двойника неба. Внизу взвизги пойманных врасплох пешеходов, далекие гудки машин, но все это тонет в протяжном гуле, заполнившем весь мир до линии дальних крыш.
Таня, которую успела мазнуть по лицу сырая пощечина ветра, в последний миг заскакивает в квартиру и захлопывает дверь прямо под носом оглушительного раската грома, от которого сердце проваливается в пятки. Теперь, соорудив между собой и грозовой вакханалией надежную преграду в виде оконного стекла, девочка наконец чувствует себя в безопасности и наблюдает, как крутится водоворот ливня, а ветер треплет край накидки, укрывающей на балконе ее велосипед.
Таня отворачивается от окна и смотрит в глубь ставшей ей ловушкой квартиры. Еще совсем недавно такая уютная и расслабляющая, тишина теперь кажется полосой отчуждения, защищающей от страшного неведомого. Нейтральной полосой, которую незримо скрадывают осторожные шаги подкрадывающейся к ней беды - хищника, готового вцепиться в беззащитную жертву. Даже знакомые стены, знакомые предметы излучают опасность и внушают животный страх: фотографии на стенах, книги на высоких стеллажах, тени за занавесками. Откуда ждать нападения, Таня не знает, поэтому старается лишний раз ничего не трогать. Она забирается в свою комнату, сжимается комочком в постели и замирает, слушая, как гулко бьется сердце.
…Когда ты ребенок, смерть стоит где-то там, далеко-далеко. Тебя защищают от нее и мама с папой, и бабушка с дедушкой. И вообще не верится, что она может наступить.
- Мамочка, я тоже умру?
- Да нет, родная, что ты! Ты - нет. Когда ты вырастишь, люди уже обязательно изобретут лекарство от смерти. И ты будешь жить всегда, вечно, и никогда не умрешь.
И ты успокаиваешься, решаешь, что эта черная стена, за которой самое страшное – ничто – если и существует, то где-то там, в необозримо далеком будущем, она чисто гипотетична и обращаться с ней можно так же, как с задачей в учебнике – понимая умом, но не принимая сердцем.
Но потом умирают бабушка с дедушкой. И эта черная стена вдруг приближается к тебе. Так, вдруг, сразу. А ты и не верил в это. А это оказывается и правда бывает. Но как? А вот так. И ты невольно начинаешь беспокоиться, потому что теперь тебя защищают от этой стены только родители. Но и они начинают сдавать. Стена наваливается. Движется. Все ближе и ближе, ты уже видишь ее. Она совсем рядом. И вот проглатывает родителей. И все. Ты – на краю. А все они уже на той стороне, за черной стеной. А она рядом. Ты идешь, а она бежит рядом. Ты останавливаешься, а она застывает угрозой на пути. Ты спишь, а она возвышается до небес. И никто-никто уже не может защитить тебя от нее. Никто…
До вчерашнего дня такие или похожие на них мысли даже не приходили в голову Тане, совершенно уверенной в невозможности умереть, как не верят в это все дети и подростки. Как это – я умру? Разве это возможно? Что за чушь? Но передумав и перечувствовав многое со вчерашнего дня, Таня ощущает себя повзрослевшей на миллионы лет.
«Значит, все-таки умру? Как умер мой попугай несколько лет назад? Я держала его холодное и безвольно обмякшее тельце с болтающейся головенкой в руках и не могла заставить себя отдать это тело земле. Я с отчаяньем смотрела на своего любимца и все надеялась, что жизнь возвратится: глаза снова загорятся огнем, крылья затрепещут, а скрюченные лапки снова станут уютно-теплыми. Как же так? Почему? Душа и тело ведь были слитными, но вдруг их связь распалась. Значит, я тоже… Я отделюсь от своего тела… И что тогда? Куда я пойду?»
Таня с недоумением оглядывает ставшие вдруг ненужными вещи, окружающие ее. Сколько барахла вокруг! Сколько разного барахла нужно живым людям! На уроках истории им рассказывали, что уходящие в загробную жизнь древние люди брали с собой до невозможности много различного скарба, домашних животных, а иногда прихватывали до кучи даже слуг и близких людей.
Таня горько усмехается. Может, взять с собой в дальний путь смартфон? С музычкой-то по-любому веселее будет? Она решительно смахивает с ресниц слезы. Да пошел он! И телефон, гневно отброшенный решительной рукой, летит в ворох одежды на полу. Поговорила с отцом, да и ладно. Мать позвонит только завтра. У них, видите ли, на нее очередь установилась. Чтобы лишний раз себе настроение не омрачать на отдыхе. Таня чувствует, как темная гневливость снова поднимается из глубины души. Прекрати! Довольно! Не об этом надо думать! А о чем? О чем?
Вспомнила! Пусть! Она уйдет в путь налегке! Она оставит свои обиды, злость на них здесь, на земле. Ей не нужен весь этот нелепый и дурацкий скарб гнусных и болезненных воспоминаний. Она захватит с собой в дорогу только самое светлое, самое прекрасное. Только самые чистые мазки, только самые светлые краски. Надо вспомнить и забрать только самые прекрасные воспоминания. Они были. Они должны быть.
…Таня лежит в кроватке с деревянными прутьями. Болеет. Мама уговаривает принять лекарство. Таня капризничает и не соглашается. На стене висит сверкающее пришитой серебряной мишурой платье Снегурочки. Девочку выбрали на роль Снегурочки в детском саду. Какое счастье! Она так мечтала об этом, так гордилась и радовалась! Каждый день тренировала вместе с мамой свою роль и стихи. Они вместе обсуждали, как замечательно Таня выступит. И вот пожалуйста! Заболела перед самым праздником. Высокая температура, сухость в горле, встревоженные глаза мамы, тихое перешептывание с врачом на кухне: «Доктор, а что у нее?» - «Не беспокойтесь, ничего опасного. Я вам выпишу лекарство, и все через несколько дней пройдет!»
Таня капризничает.
- Нюткин, надо выпить лекарство, малыш. Это для твоего больного горлышка. Ты выпьешь и скоро поправишься. Обещаю тебе.
Но Таня сопротивляется. Все так обидно и несправедливо. Она так хотела пойти на этот праздник. А теперь… Платье тоже унесут. Таня слышала, как мама договаривалась с матерью другой девочки, которой передали ее роль. Эта тетя должна зайти вечером и забрать Нюткино платье Снегурочки. Не хочу! Почему она должна отдавать свой праздник кому-то другому? Это жестоко! Это несправедливо! Подушку заливают горькие слезы обиды на жизнь.
