Книги
Глава 5
К телу Давена никогда не прикасались чужие руки. Тем более не прикасались «так».
Оставалось ещё две ночи бдений. С самого утра после первой ночи молитв Давен занимался с мечом - и никак не мог избавиться от ощущения чужих нежных пальцев возле своей щеки.
«Ты сошёл с ума», — говорил он себе, взмахивая мечом, и, силясь отделаться от ненужных мыслей, в который раз повторял:
— Кхай… Фен… Тагой.
Но и верность, и служение, и честь приобретали в его сознании какой-то другой, извращённый смысл.
— Кхай.
«Будешь ли ты верна мне так же, как и я верен тебе?»
Меч взлетает вверх, рассекая воздух.
— Фен.
«Я буду служить тебе, чего бы ты ни попросила. Попроси…» Сердце ускоряло бег, и даже в мыслях Давен не решался довести фразу до конца. Тело наливалось пламенем, становилось трудно дышать. «Попроси, как просила тогда».
— Тагой.
Слово звенело мертвенным эхом, и солнце отражалось от полированного лезвия клинка. Горечь наполняла сердце. «Честь. Честь Стража в том, чтобы служить своей принцессе. Почитать как божество… Никогда не допускать поругания её… Как я могу хранить твою честь, если… — дыхание сбивалось, и Давену приходилось замедлять движение. — Если сам думаю только о том, как лишить тебя чести…»
Давен краснел, злился, проклинал себя, но дважды увиденная им принцесса вызывала у него вполне однозначные желания. Те самые, которые паладинам Первородного были запрещены.
Случалось так, что мальчишки из школы Стражей норовили сбежать в город. Случалось так, что перешёптывались по ночам. Даже этого Давен не понимал. С презрением смотрел он на них в полной уверенности, что не помыслит о таком никогда. «Я принёс клятву» — истина, которая была ему очевидна до последних дней, теперь тускнела и теряла смысл. Снова и снова он видел напротив голубые глаза с искорками янтаря. Манящий силуэт создания, ставшего воплощением света звёзд.
«Она твоя принцесса! — попытался Давен подойти к вопросу с другой стороны. — Даже если бы ты захотел попробовать… что это и как… с кем угодно, только не с ней!»
Выровняв дыхание, Давен принимался отрабатывать новую череду ударов.
«К тому же… — и снова сердце колола грусть. — Тебе это всё равно только примерещилось. Очнись. Зачем принцессе приходить и касаться мужчины?… Тем более — касаться тебя…»
Давен никогда особенно остро не ощущал того, что вырос сиротой. Это было так же естественно, как дышать. Так же естественно, как исполнять обеты. Все они, будущие Стражи, были с детства лишены родни — чтобы исключить возможность проникновения во дворец кого-то, кто служил бы другим силам, не королевской семье.
У них не было иной судьбы, кроме как служить. О другом Давен и помыслить не мог.
И вот теперь, когда до последнего испытания оставалось всего ничего, он внезапно осознал свою неполноценность — в сравнении с принцессой и теми, кто был к ней приближен к ней. Теми, кто имел влияние. Теми, кто мог её заинтересовать.
От сумбурных мыслей у Давена начинало ломитьло в висках. Он воткнул меч в землю, опустился на одно колено и перевёл дух. Можно и нужно было поесть — сжевать краюху свежего хлеба и выпить стакан ключевой воды. Пост и молитвы должны были прояснить сознание, и Давен с ужасом думал: неужели вот это — то, что вертится теперь у него в голове, и есть его настоящие помыслы? Неужели вся его уверенность в себе и непоколебимость были фальшивы? Неужели звезда, в существовании которой он сам себя убедил, на самом деле была лишь желанием забраться выше, чем ему полагалось? Желанием получить то, до чего он в жизни дотянуться не мог?
Давен резко выпрямился, убрал меч в ножны и, не оглядываясь, двинулся в направлении обеденной залы. На мгновение ему показалось, что он окончательно повредился умом, когда в тени между деревьев вспыхнула на солнце копна серебристых волос — и исчезла в сумраке рощи.
Давен зажмурился и несколько раз моргнул — но больше не рассмотрел ничего.
«Как ты можешь быть Стражем, если тебе даже зрение отказывает?» — подумал он, не в силах сдержать злости на самого себя, и пнул лежавший на дороге булыжник сапогом.
— Кхай. Фен. Тагой.
Повторив три заветных слова, Давен встал на одно колено и замер, опершись на рукоять меча.
Ночь опустилась на парк королевского дворца, и в небе над Островами замерцали первые, яркие весенние звёзды. Воздух полнился ароматом цветов, раскрывавших венчики в кронах деревьев. Прохладный ветерок своими прикосновениями нежно оглаживал плечи воина, облачённые в одну лишь камизу.
Давен боялся и ждал. Сам не знал, чего боялся сильнее: что призрак явится снова — или что больше не придёт.
Сам не знал, чего ждал: когда тот придёт — или когда, наконец, наступит утро и страх останется позади.
«Влюбиться в привидение собственной принцессы…» — подумал Давен с почти привычной уже тоской. Сделал глубокий вдох и шёпотом произнёс:
— Пламя Первородного да пылает вечно в сердце мира. Крылья Первородного да укроют землю, на которой мы живём…
— Всегда хотела знать, — прозвучал звонкий голос совсем рядом, — почему мы говорим «землю»? Мы же не на ней живём.
Давен замолк. Боялся шевельнуться, спугнуть, выдать свои страхи и желания.
Раздался негромкий звук — принцесса щёлкнула пальцами, — и призрак обрёл плоть.
— Молчишь, — сказала она со смесью разочарования и злости, но в голосе её сквозили и нотки насмешливой уверенности. — Ну что ж…
Она медленно обошла Давена по кругу, так что тому оставалось только переводить зрачки.
Рука Сильвены плавно скользнула к виску Давена. Прошлась по волосам, чуть приподняла их и коснулась шеи. Пульс под пальцами забился сильней, Давен задышал тяжелей, но не шелохнулся.
— Твоё тело более покорно, чем ты, Страж, — сказала Сильвена и склонилась к самому уху будущего паладина.
Горячее дыхание щекотнуло кожу. Зрачки Давена расширились, когда он понял, насколько сильно и несвоевременно откликается его тело — внизу живота полыхнуло пламя. К счастью, призрак туда не взглянул.
Он сделал ещё шаг и теперь оказался у Давена за спиной. Приподнял двумя руками длинные огненно-алые волосы воина и осторожно перекинул через плечо. Сквозь тонкий лён рубахи каждое касание обжигало огнём.
Руки Сильвены прошлись по спине Стража вниз, потом обратно вверх. Скользнули по плечам. Сама она наклонилась и провела кончиком носа возле линии роста волос. Аромат воина — терпкий запах весенней листвы, смешанный со слабой горечью дневного пота, — пьянил её. Не осознавая, что делает, принцесса чуть прикусила зубами кожу на шее Давена. Разочарованно вздохнула, не получив ответа, и отстранилась.
— Похоже, мои Стражи высечены из камня, — пробормотала она, продолжая щекотать дыханием чувствительную кожу возле затылка воина. — Но что мне толку от каменных истуканов?..
В это мгновение Давен если и напоминал себе камень, то разве что в одном месте — ниже пояса. Сердце скакало так, что едва не выпрыгивало из груди. Он проклинал себя и свою несдержанность и больше всего хотел завыть на луну.
Призрак и не думал отстраняться. Приник к Давену со спины, прижался горячим и совсем не призрачным телом. Глаза Стража едва не вылезли из орбит.
Будто в задумчивости, эЭфемерное создание в задумчивости опустило подбородок Давену на плечо.
— Я читала книжку… — пробормотало оно. — Там написано, что если драконице нравится другой дракон… — Сильвена немного кривила душой: во всех книжкам писали, что это дракону должна понравиться драконица, а не наоборот. — ...то дракон проникает в драконицу, и драконья кровь пробуждается, наполняя силой обоих. Сила эта пульсирует, плещется в их телах, пока не выплеснется через край, давая начало новому поколению драконов.
Сильвена вздохнула почти искренне.
