Ты в моём декабре

ГЛАВА 4

Вид неомеги, медленно потягивавшей чай, гипнотизировал. Джеймс смотрел на её тонкие руки и угловатые ключицы и невольно думал, что вот сейчас, полуобнажённая и беззащитная, она, пожалуй, смотрелась лучше любых омег, которых Джеймс встречал.

Мелькнула мысль о том, что если её переодеть, да убрать этот чёртов синяк, Эрика и в одежде будет очень ничего.

Джеймс даже не заметил, как под предлогом поиска сахарницы переместился ей за спину, намереваясь осторожно обнять — но совладать с собой так и не смог.

Всё шло не так. Тем более, что неомега уже переставала быть простым лекарством от одиночества и начинала ему нравиться. Надо было начать с цветов. Определённо. И потом ресторан. «Чёрт…» — подумал Джеймс, отлично понимая, что он идиот, но ещё не в состоянии определиться — совсем или всё-таки не совсем.

Неомега замерла с чашкой в руках. Глядя на неё сверху вниз, Джеймс заметил, как подрагивают узкие плечи, к которым он готов был прикоснуться секунду назад, и с тоской подумал: «Напугал…»

Он отдёрнул руку и отошёл в сторону, не зная, как перейти к самому главному и стоит ли вообще начинать.

Неомега не спешила помогать. По мере того как убывал чай, взгляд её становился сначала пристальным и изучающим, так что у Джеймса по спине мурашки носились толпой, а затем — к вящему разочарованию хозяина квартиры — всё более расслабленным. Горячий чай гостью откровенно разморил.

Какое-то время Джеймс колебался, пытаясь решить, как ему поступить, а потом, поняв, что Эрика постепенно погружается в дрёму, подхватил её на руки и понёс в спальню.

Эрика обвисла в его объятьях, ухватилась за шею и обидно прошептала:

— Рэм…

Джеймс промолчал, но, видимо, слишком сильно стиснул объятия, потому что Эрика сообщила:

— Ой… — и распахнула свои колючие глаза, в которых Джеймс тут же едва не утонул.

Она подобралась, снова становясь гибкой и в то же время утратив изрядную долю своей очаровательной мягкости. Собралась с силами и, обняв Джеймса за шею, попыталась его поцеловать.

Джеймс послушно приоткрыл губы навстречу, но поцелуй вышел скомканным. Неомега явно своё дело знала, но действовала скорее по обязательству — отчего захотелось швырнуть её на кровать лицом вниз. И уснуть.

Джеймс тут же разозлился на самого себя. «Будь альфой! —решительно сказал он себе. — Ты же видишь, девочка любит погорячей! Все они любят альф!»

Он в самом деле швырнул Эрику на кровать лицом вниз, так что та ойкнула второй раз и едва успела перевернуться, прежде чем тело Джеймса накрыло её собой.

Джеймс был неожиданно горячим, будто чайник, и у Эрики промелькнула мысль, что кто-то из них простудился. Она подумала, что надо бы заварить Джеймсу упсарин, но затем гостеприимный хозяин рывком развёл ноги Эрики в стороны, и думать та перестала.

Взгляд хозяина квартиры был странным. Будто и вовсе не принадлежал ему. Вместе со звериным огоньком в нём виднелась какая-то насторожённость.

Не дождавшись сопротивления, Джеймс запустил одну руку Эрике между ног и осторожно погладил вход.

Та задышала тяжело. Рэм частенько забывал, к каким последствия, кроме его оргазма, может привести секс, и Эрика судорожно стала вспоминать, пила ли она таблетки с утра.

А затем губы её накрыл поцелуй. Не такой, как во дворе, а настоящий, долгий и нежный, так что Эрика поняла, что ей уже всё равно. Если хочет, пусть берёт прямо так, только бы скорей.

Бета «так» брать не стал. Эрика обнаружила, что скользкие пальцы медленно входят в неё, и застонала, выгибаясь навстречу змеёй. Она обхватила бока Джеймса руками и принялась гладить по спине, а потом выгнулась ещё сильней, чтобы поцелуем коснуться его ключицы и прочертить губами дорожку дальше, к плечу.

Джеймс задышал тяжело. Пальцы его ненадолго замерли. А внимательный взгляд зафиксировался на макушке партнёрши — омеги никогда не делали так, полностью позволяя вести ему.

Эрика обиженно замурчала и, крепко обхватив Джеймса бёдрами, насадилась на пальцы сама. Она продолжала чертить языком узоры на шее любовника ещё несколько секунд, а потом откинула голову назад и, глядя Джеймсу в глаза, прошептала:

— Войди в меня. Всё хорошо.

Сердце Джеймса взорвалось и разлетелось на миллионы осколков. Уподобляясь альфе, он зарычал и, высвободив пальцы из бархатистого нутра, направил туда член.

Джеймс поместился с трудом, и Эрика плотнее обняла его за плечи, теперь уже впиваясь в спину пальцами и силясь преодолеть боль.

Джеймс медленно качнул бёдрами туда-сюда и принялся целовать любовницу, стараясь отвлечь. Он знал, что омеги не любят, когда им причиняют боль. Так говорила омега-мать.

— Готова? — спросил он.

Вместо ответа Эрика толкнула его, и на несколько мгновений Джеймс почувствовал себя уязвлённым донельзя — но тут же обнаружил, что член его всё ещё внутри любовницы, но теперь та сидит на нём верхом.

Медленно покачивая бёдрами, не давая Джеймсу раствориться в наслаждении целиком, она наклонилась и принялась целовать его плечи. Руки Джеймса вплелись в её волосы, мягко массируя затылок.

Постепенно тело привыкало, и Эрика принялась раскачиваться сильней — пока не обнаружила, что снова лежит на спине, и теперь уже Джеймс вовсю вбивается в неё, целуя всё, до чего мог достать.

Дело подошло к концу, и толкнувшись в последний раз, Джеймс исздал протяжный вздох.

А затем, не прекращая целовать грудь, а потом живот, приник губами к тому, что находилось у неё между ног.

Эрика задохнулась от неожиданности. Альфы имели привычку забывать, что кому-то кроме них вообще нужен оргазм, и в эти мгновения Эрика как никогда в жизни жалела, что до сих пор не пробовала бет. Это был кайф, который она не смогла бы описать. Горячий влажный язык ласкал её щёлочку, рисовал зигзаги вокруг чувствительного бугорка.

Не удержавшись, Эрика сдавила голову Джеймса с двух сторон и замерла, поймав устремлённый на неё снизу вверх внимательный взгляд.

— Ещё… — прошептала она, — глубже, прошу тебя…

И Джеймс выполнил её просьбу, так что через мгновение ей стало совсем хорошо.

Джеймс рухнул на подушки, глядя в потолок. Больше всего хотелось коснуться лежавшей рядом с ним беты ещё разок — но он отчётливо понимал, что нельзя. Это всего лишь секс на одну ночь.

Эрика какое-то время думала о том же самом, а потом плюнула и подкатилась к Джеймсу под бок.

— Мне холодно, — пробормотала она, зарываясь ему под мышку, — согрей меня.

И с этой просьбой Джеймс тоже спорить не стал.