Книги
Глава 4. Первая в жизни общага
В семь утра её, разумеется, никто на вокзале не встречал, да и незачем — в выходной надо отсыпаться. Так что она вполне нормально добралась до нужной остановки на почти пустом трамвайчике и дошла до дома.
Отец уже встал (не иначе нетерпеливая Дарка разбудила, может, приспичило ей) и собирался на прогулку. Но пока любимица не облизала руки вернувшейся хозяйке, тихо повизгивая от избытка чувств, никуда не ушёл. И это её всего полтора дня не было! Как обычно при дежурстве среди недели, между прочим. Но вот ведь чувствовала собаченция разницу! Интересно, что же будет, когда она на полгода как минимум уедет? Хм, а может, её и вовсе забудут?..
Да нет, Дара не забудет.
Позавтракав с отцом, когда тот вернулся с прогулки, Оля со спокойным сердцем упала спать — всё-таки две почти бессонные ночи давали о себе знать. Так что воскресенье прошло впустую. Разве что вечером она приготовила еды на завтра, да нашла силы на серьёзный (очередной) разговор с отцом.
— Пап, а я ведь поступила…
— Что, уже прям точно знаешь? Без экзаменов?
— Ага. Я ж говорила, что там есть шанс обойтись просто сдачей документов, раз медаль есть.
— Ну это же здорово! Ты у меня большая молодец!
— Молодец-то молодец… Вот только бесплатным обучение оказалось на словах, а так пришлось «спонсорскую» помощь оказывать почти на десятку, и это мне скидку сделали, как медалистке, представляешь.
Отец аж покраснел от возмущения.
— Вот гады, а! Да я им… — он сжал кулаки.
Оля лишь головой покачала. Папа, он такой папа.
— Ну что «ты им»? Разборки наводить поедешь? Чтоб мне под каким-нибудь предлогом документы завернули? Я тоже не в восторге, конечно, но там система отработана, я даже согласие подписывала, что оказываю помощь добровольно, без давления. На развитие факультета, ага.
Некоторое время помолчали, думая каждый о своём.
— Пап… И это ведь каждый год так платить надо… Сможешь накопить до следующего лета? Сам же понимаешь, городок маленький, даже если найду какую подработку, хорошо если на жизнь более-менее хватит.
— Малыш, ну какой базар? Само собой смогу. Мне ж для тебя ничего не жалко!
Не жалко, это да, просто обстоятельства не всегда на стороне её непутёвого папани.
— И с квартплатой и всем прочим без меня точно справишься?
— Донь! Ну вот только мелко крошить меня не надо, ладно? Справлюсь конечно.
Да, не первый такой разговор у них. Да, не хотелось его обижать или задевать мужскую гордость, но… Если б не было прецедентов, не было бы и разговоров, и сомнений. Тем более отцу свойственно вот так вот хорохориться и… слегка завышать свои возможности. Но что делать? Оставалось лишь надеяться.
— Ну не обижайся, волнуюсь я просто. Только бога ради не ведись на всякие посулы и требуй наконец заключения договора, как следующего заказчика найдёшь!
— Да всё нормально будет, прекрати уже.
Ну она и прекратила. Отец хоть и непутёвый в жизненном плане, но руки золотые, а на всякие строительно-столярные работы спрос действительно всегда есть. Да и большой уже «мальчик» всё-таки, пусть разбирается.
На работе её решению уволиться, разумеется, не обрадовались, но задний ход уже не дашь. Июль Оля отработала полностью, а в августе взяла остатки отпуска с последующим увольнением. Коллеги провожали с напутственными словами, даже всплакнулось немного всем дружно, но впереди ждала новая жизнь — во всех смыслах.
Со знакомствами, кстати, так и не сложилось. Ещё перед первой поездкой в Уссурийск Оля купила симку Мегафона, а по возвращении написала и Борису, и Андрею о смене номера.
Андрей ничего не ответил, вообще на целую неделю пропал с радаров. Телефон был недоступен, и после пары попыток дозвониться Оля плюнула и выкинула из головы несостоявшегося ухажёра. Он прорезался сам: написал, как ни в чём не бывало, объясняя, что был в такой тьму-таракани, где даже сотовый не ловит. После ситуации с Билайном в Приморье в такое с лёгкостью верилось. А потом ей предложили-таки встретиться.
Подумав, Оля согласилась — хоть посмотрит, что за человек, вживую пообщается, а там… чем чёрт не шутит?
Чёрт шутить не захотел. Нет, так-то Андрей оказался весьма приятным мужчиной, про свои внешние данные нисколько не наврал. Вот только в разговоре выяснилось, что он не совсем свободен. Вернее, совсем не свободен, но «я её не люблю, думаю разводиться, но пока уйти из дома не могу, хотя жилплощадь для встреч есть, так что даже не переживай». Ага, знакомая такая песенка, про «белого бычка». И ведь хоть бы что оригинальное кто придумал! С сожалением ответив, что женатики для неё табу, Оля распрощалась с мужчиной и забыла.
Вот в самом деле, что ни делается — к лучшему. А ну как у них был бы шанс? Тогда и уезжать, упуская возможность на личное счастье, куда обиднее.
С Борисом изначально ничего не светило из-за расстояния, но общение с ним почему-то продолжалось. На всякие разные темы, не слишком часто, потому что межгород между разными операторами оказался жутко дорогим, но всё же. Один раз у них даже что-то вроде секса по телефону случилось — Боря позвонил, как раз когда она принимала ванну, и, узнав об этом, атаковал фантазиями, что бы и как он сделал. Баловство, конечно, но было жарко — и снаружи, и внутри.
Впрочем, потом она попросила такие фантазии всё же оставлять при себе: они плохо сочетались с дружеским общением, установившимся к этому моменту.
А ещё через некоторое время Борис стал называть её Олюшкой. Непривычно, но безумно приятно и мило.
Сестра с мужем вроде снова помирилась, и Оля вздохнула с облегчением — не будет переживать вдали, что и как. Время меж тем шло, и ожидаемо-неожиданно подкралась последняя неделя августа.
***
Август 2007, Уссурийск.
Приехала она действительно вовремя — даже за неделю раньше в общаге уже стояло жужжание проводимых ремонтов: оказалось, что комнату, в которой предстояло жить все пять лет, в порядок приводить надо не только своими руками, но и за свой счёт. Но об этих тратах Оля подозревала, и сильно уж большой новостью они не оказались.
Доехав на такси с двумя здоровенными сумками (общага находилась на окраине города и искать её с таким багажом «в зубах» она не имела ни малейшего желания, так что пришлось раскошеливаться; цены, впрочем, приятно удивили), Оля зашла в большое, несколько облезлое фойе и спросила на вахте, куда ей обращаться по вопросу заселения.
Бабуська не слишком доброжелательного вида осмотрела её с ног до головы и протянула:
— Так к Марь Иванне, коменданту иди. Тута, на первом этаже, за вахтой налево и последняя дверь по правой стороне.
Едва не хихикнув на имени коменды — очень уж памятное, по анекдотам, — Оля потопала, куда послали. И, несмотря на несусветную рань, среди желающих она оказалась совсем не первой, заняв очередь за весьма громкой мамой с дочкой. Дочка была пухленькой, молчаливой и хлопала по сторонам испуганными глазами. Оля и себя-то не считала особо стройняшкой, скорее девушка в теле с приятными округлостями, но эта девчушка вся казалась сплошной… округлостью. Что не отменяло некого очарования и симпатичности мордашки. Да и улыбка добрая, немного застенчивая. Но вообще — дитё дитём. Оля мысленно тяжело вздохнула: ей с такими теперь учиться.
— Детка, а ты не старовата для первокурсницы?
Первой с ней заговорила любопытная маман девочки. Вопрос несколько беспардонный, но тон оказался доброжелательным, с нотками любопытства, а не подкавыки какой или, не дай боже, презрения. Ну, манера разговора такая у человека.
— Может и старовата, но так сложилось.
— О, а сколько тебе лет?
