Книги
Волки вернулись под утро, когда Итту все же сморил сон. Проснувшись, она сразу направляется в то крыло замка, где размещаются воины. Как оказалось, несколько человек ранены; к счастью, не тяжело.
Экс-богиня весь день старается помогать лекарю и следить за тем, чтобы у пострадавших было все необходимое. В ее присутствии разговоры замолкают, и она понимает, что ответы на свои вопросы сможет получить только у их предводителя.
Первый Волк, как ей сказали, заперся у себя. Итта время от времени проходит мимо его покоев, не решаясь как-то его побеспокоить. Лишь к вечеру замечает, что заветная дверь открывается.
Атаман выходит, сразу видит девушку и не отводит взгляда. Это кажется ей хорошим предзнаменованием. Он снова одет в свободную рубашку и брюки. Если бы не загадочная маска, все так же закрывающая его лицо, гостья сказала бы, что он выглядит по-домашнему.
- Твой отец жив и здоров. С ним ничего не случилось, - отвечает он на ее немой вопрос. – Он даже нашел тебе замену. Это деревянная статуя, очень похожая на тебя, сидящую; уже почти готовая. Видимо, он будет продолжать устраивать пышные представления, только танцевать «богиню» больше не сможет уговорить.
У девушки отлегло от сердца. А то, что в голосе Волка слышится легкая ирония – ну и что, значит, так языческие «чудеса» выглядят со стороны. Этот человек запирает дверь ключом, подходит и останавливается перед Иттой, совсем близко.
- А тот… другой? – с трудом выговаривает она, чувствуя ком в горле.
- Он отказался помочь тебе. Я знал, что ты про него спросишь, и поэтому даже предлагал ему лодку, чтобы он потом убрался отсюда раз и навсегда. Но он предпочел броситься со скалы. Бог ему судья…
Итта вздрагивает, даже не зная, чего больше испытывает от этого сообщения: печали или облегчения? Она шарит взглядом по мужественной фигуре своего освободителя и по его страшной и нелепой маске, словно хочет понять для себя что-то еще, и тихо спрашивает:
- Ты поранился? Не можешь владеть рукой?
Да, она заметила - его правая ладонь обмотана белым полотном с пятнами крови.
- Да, немного… Но это ничего не значит! – горячо и почти сердито добавляет Волк, угадав ее мысли и слегка обнимает женщину второй рукой, как бы поддерживая. – Сядем вот сюда, на диван… Пойми, один я все равно не смог бы снять с тебя это сложное украшение. Сегодня ближе к ночи приедет один человек, очень надежный и деликатный. Он знает это ремесло в совершенстве.
- Он тоже ювелир?! – горько шепчет Итта, закрыв глаза и вслушиваясь больше в хрипловатый мужественный тембр своего собеседника, чем в сами слова.
- Да, но этому человеку я сам не раз вверял свою жизнь и честь, и он ни разу меня не подвел. Знаю, что тебе страшно, - продолжает Волк проникновенно, почти с нежностью. – Мне хотелось бы защитить тебя, а не огорчать… Впрочем, ты мужественная маленькая женщина, - он слегка улыбается, это слышно даже по голосу. - Лучше скажу сразу: надо бы дать тебе сонного зелья. Но только для того, чтобы ненароком не причинить боль. Ты мне веришь?
Экс-богиня опускает тяжелую голову, не отвечая.
- Ну, как мне доказать, что я не хочу тебе ничего плохого?! – подбирает слова Волк. - Алонсо, мой ювелир – добрейший толстяк, отец большого семейства; сначала вы познакомитесь, а уж потом… Хочешь, мы будем по очереди рассказывать тебе сказки, пока не заснешь?
Он наклоняется к ней, пожимает и осторожно поглаживает ее безвольно опущенные руки.
- Обещаю, ты больше никогда не будешь одинока, тебе не будет страшно, - он снова осторожно обнимает ее плечи.
- Что ты потребуешь от меня взамен? – произносит Итта, напряженно поднимая голову и тщетно пытаясь понять выражение его глаз.
- Ничего!
Она отодвигается от него и пытается засмеяться:
- Конечно, я жила несколько лет взаперти в храме, а перед этим - только на закрытой женской половине дома, но я хорошо знаю: ничто в жизни не делается просто так, особенно среди таких людей, как ты. Для чего я нужна тебе? Что я должна буду сделать?!
Он выпрямляется, гордо и даже высокомерно, и отвечает отчужденно, едва размыкая губы:
- То, что я обещал, неизменно. Что бы ты себе не напридумывала.
Итта не может усидеть рядом с этим непонятным человеком, вскакивает, подбегает к распахнутому окну и кричит в пустоту, вцепившись в подоконник:
- Но тогда почему, почему ты делаешь это для меня?! Я хочу понять!
- Я делаю это для себя.
- Что это значит: «для себя»? Тебя называют Волком и атаманом разбойников, но ты выкупаешь и селишь в своем замке неизвестных тебе людей, всячески их опекаешь и называешь это «для себя»?!
- Замок все равно часто пустует.
- Нет, - упрямо мотает она золотой головой. - Мне кажется, такое объяснение подходит только в одном случае: неужели ты сделал так много в жизни плохого, ужасного? Твои грехи настолько огромны, что ты пытаешься их хоть чем-то искупить?! Я не хочу этому верить!
Кто она такая, чтобы спрашивать предводителя Стаи о сокровенном?! Девушка думает, что он сейчас закричит на нее, заругается.
Она готова стерпеть это, как и многое другое, только чтобы приоткрылась хоть одна из его тайн. Ей чудится, что он от чего-то страдает, а она не знает, чем помочь.
Вместо ответа мужчина молча отворачивается. Итта видит, как он напряжен, как у него сжимаются кулаки, а на белом полотне, на кисти руки увеличивается в размерах кровавое пятно.
- Тебя нужно перевязать! – бросается она к нему.
- Оставь, это царапина, - отвечает он почти грубо и убирает руку за спину.
Девушка стоит перед ним, умоляюще сложив руки.
- Почему ты решил помочь мне? Объясни, пожалуйста! Для меня это очень важно! И как ты, единственный из всех, догадался, что мне нужна помощь?
- Мне показалось, что тебя привязывали к креслу в том храме. Разве я ошибся?
- Нет.
Помедлив, она снова садится рядом с Волком, и сама осторожно прикасается к его здоровой руке. Он поворачивается к ней:
- Лучше ты объясни, как ты ухитрялась танцевать во всех тех доспехах?
- О, танцевать я любила всегда, - отвечает она с воодушевлением. – Когда звучит музыка, у меня словно крылья вырастают, и никакие доспехи не могут мне помешать!
Она плавно и гибко встает, проходит на середину помещения изящным танцевальным шагом, распахивает руки и начинает кружиться так легко и стремительно, что мешковатое платье плотно обертывается вокруг бедер. Потом Итта подбегает к Волку и приседает на корточки у его ног.
- Мне нужен твой совет… - говорит она, часто дыша то ли от движения, то ли волнуясь. – Я хочу принять христианскую веру, очень хочу. Нет, - протестующе взмахивает она рукой, словно мужчина собирается ее отговаривать, - я не сейчас это придумала; целую вечность я всей душой жду этого, все то время, что провела в ненавистном фальшивом храме.
Она замолкает, словно пытаясь сдержать слезы, потом взволнованно продолжает:
- Я хочу получить право обращаться к настоящему Богу, мудрому и милосердному. Хочу не бояться смерти. Хочу научиться прощать и стать щедрой, как ты. И еще хочу встретиться с моей матерью… Ее почти ребенком похитили и принудили к браку и вероотступничеству. Сколько лет она мучилась! Когда перед смертью к ней не разрешили привести священника, она обратилась прямо к Богу! Как она молилась!!! Она умерла с улыбкой. Я уверена, что сейчас она в раю…
- Иди в часовню, - просто отвечает Волк. – Отец Игнатий сейчас там.
- Он не прогонит меня?
- Он будет счастлив!.. Ну хочешь, я пойду с тобой?
- Она не проснется раньше времени? – спрашивает Волк.
