Книги
Глава 25
— Милая, здравствуй! – прошептал до боли знакомый голос давно ушедшей прабабушки. У ног завертелась так горячо любимая в детстве собака.
Я стояла на тропинке ведущей к родному дому, дому бабушки… Там всегда было так хорошо… Горы, лес, поля, яблоневые сады… Летом можно плескаться в небольшой речушке, осенью собирать грибы и орехи, зимой хрустеть нетронутым снегом, а весной ходить за подснежниками…
Дом, милый дом. Такой родной… И прабабушка… Они зовут и манят…
Как же тут хорошо, тут любят, никогда не предадут и любят любой…
— Оксана, — все тот же родной голос, — вставай, детка, дай мне руку, идем со мной…
Я потянулась, чтобы обнять такой любимый силуэт, слезы хлынули безудержным потоком…
— Ксана, вернись, прошу тебя! – инспектор не сдерживал слез, он целовал холодеющие щеки и звал меня снова и снова. Я слышала его, но слова звенели, как металл на морозе и в мозг уже не влетали.
Я протянула руку.
— Здравствуй, родная! – улыбнулась я своей праматери, — я так скучала…
Вот какой-то мужчина подходит к нам. Он кладет руку на мое плечо.
— Ксана, идем, тебе еще рано сюда, — зовет он.
— Нет, я хочу остаться дома! – я срываюсь на крик.
— Оксана, он ждет тебя! — черты становятся узнаваемыми. Где-то я уже видела незваного гостя.
— Кто ты? Кто ждет меня? – потерянно спрашиваю я.
— Я лишь проводник. Тот, кого ты любишь, зовет тебя, ну же, услышь!
— Морган? – сощурила я глаз.
Мираж начал таять. Я всеми силами пыталась остаться, но уже другой голос звал меня назад:
— Оксана! – кричал почему-то рыдающий Тим, толи, пытаясь поднять меня, толи, пытаясь придушить.
— Тим, — едва слышно выдохнула я. Кто-то сжал меня в объятиях. И мне стало тепло и уютно, как дома…— Милая, нежная, родная, не оставляй меня, Оксана… Ты — смысл моей жизни! Сам погибну, а тебя никому не отдам!— такие теплые губы. И мокрое лицо… Милый… Что я опять натворила?
— Она сейчас и так слишком слаба, а ты ее придушить решил? – улыбаясь, спросил подошедший Бальт.
— Отвали! – рыкнул инспектор на него.
Незнакомый демон подвел наших лошадей и кобылку с телегой.
— Уезжайте, — сказал он, — и чем быстрей, тем лучше. Мы тут закончим. И берегите друг друга.
Морган похлопал инспектора по плечу:
— Тим, не время для сантиментов, — Бог расстелил свой плащ на мешки с овощами, — укладывай ее, и поехали. Угрозы жизни больше нет. Она сейчас должна поспать. Слишком сильно истощилась, — добавил он, — магия капризная штука…
Скрип, такой противный… Что это? Я открыла глаза. Головная боль ударила с новой силой. Даже голову повернуть страшно. Где я?
Так, руки-ноги на месте. Уже хорошо.
— Тим, — позвала я и не узнала свой голос. Скрип прекратился. Головокружение тоже ушло.
— Ксана! – бледный, но радостный инспектор тут же склонился надо мной.
— Я убила человека! – вспомнила я последнее событие.
— Ты защищалась. Это моя вина, — со вздохом прошептал он.
— Наши все живы? – спросила я, припоминая последние события.
— Да. Бальтазар и его товарищ ушли своей дорогой, а мы продолжаем путь.
— Морган, — позвала я.
— Я тут, девочка, — фу, не люблю когда ко мне так обращаются.
— Не называй меня так, пожалуйста, — голос медленно, но все же возвращался.
— На, выпей, — инспектор протянул мне какую-то бутылочку.
Интуиция шепнула: «нельзя»!
— Извини, не могу, — прошептала я.
— Я помогу, открой ротик… — заботливо предложил любимый.
— Нет, — твердо сказала я и села, голова закружилась, желудок попросился в кустики…
— Ксана, тебе сейчас надо, — слегка обиженно прошептал Тим.
— Я сказала, нет! – слегка повысила я голос, — Тим, ты понимаешь, я убила!
— Понимаю, — почему он так спокоен?! Я убила, а он спокоен!
— И-и-и? – протянула я.
— Еще раз повторяю, ты защищалась. Ты вообще сделала не реальное. Ты время остановила, Ксана! Но твоя магия сейчас на волоске, я сказал, пей! Это поможет. Или ты сил лишиться хочешь?! — он снова замельтешил пузырьком у меня перед лицом.
Лучше сил, чем ребенка…
— Да не буду я! – я сорвалась на крик, выбивая флакон у него из рук. И голова не выдержала…
Я потеряла сознание.
***
Я очнулась посреди ночного леса. Приподнялась на локте. Головная боль отступила. Тим мирно сопел, подперев спиной дерево. Бог сидел у костра и готовил завтрак.
— Морган, — тихо позвала я, подкрадываясь к нему.
— Да, Ксана? Ты как? – он протянул мне чаю, стоявшего у костра, чтоб не остыл.
— Спасибо. Скажи, а как зарождается душа? – спросила я.
— Душа? Ты уверенна, что хотела спросить именно это? – уточнил он.
— Нет, — призналась я со вздохом, а он вопросительно изогнул бровь,— ты же видишь жизнь…— начала я.
— Ты хочешь спросить, вижу ли я, что ты беременна? – спокойно поинтересовался он.
— Да,— я почему-то смутилась, словно меня впервые прилюдно поцеловали.
— Вижу, Ксана, — слезы предательски потекли по щекам, — ну ты чего? – спросил он, а я покосилась на спящего Тима.
— Он… он не хочет! – из-за кома обиды, застрявшего в горле, я даже говорить не могла.
— Это он тебе так сказал? – уточнил Бог.
— Нет! Но я знаю…
— Дурочка! – это прозвучало как-то ласково, даже не обидно,— он любит тебя, так скажи ему и узнаешь, чтоб не мучиться!
Морган встал и по-отцовски прижал меня к груди.
— Но-но, поплачь… — он поглаживал меня по спине, — слезы же первое средство помощи в решении проблем!
Я невольно хихикнула. Представила себе картину со стороны: хрупкий человечишка рыдает на плече могучего Бога…
— Спасибо тебе, — прошептала я.
— Хочешь, скажу пол ребенка? — спросил он.
— Нет! Мне все равно, — честно ответила я.
— А вот это верно! – рассмеялся он, — ну, успокоилась? Тогда пей чай и иди под бок к, ничего не ведающему, папаше! А то скоро рассвет…
— Нет, я выспалась за целый день и половину ночи. Ты ложись, а я посторожу. И не спорь! Вам защищать меня! – я бесцеремонно подтолкнула Бога к телеге.
— Уверена? – спросил он, даже не пытаясь отнекиваться.
— Да!
Он улегся и уснул. А я доготовила завтрак, переплела косу, собрала лечебной травки, так любезно растущей в двух шагах от костра. А потом уселась на бревно и постаралась ни о чем не думать. Получилось плохо, но, в общем и целом хотя бы дурные мысли в голову не лезли и на том спасибо.
Тим и Морган встали с разницей в две минуты, с рассветом.
Я обратила внимание, что оба так и не озадачились заняться своими ранами. Моргана задели по бедру, руке, в предплечье и поставили хороший синяк под глазом. Тиму досталось меньше, но критичней: ушибленная кисть правой руки, на которую он принял удар щита, посинела, загадка еще как кости остались целы, и почти не работала, располосованные ребра кровоточили, ну и губа разбита, но на нее я как раз меньше всего обратила внимания. Конечно, главное, что мы остались живы, но ругалась я сильно, замазывая и перебинтовывая запущенные ранения.
Потом мы быстро позавтракали и двинулись в путь. После остановки на обед я заснула. Не успела открыть глаза, Тим позвал Бога:
— Морган, сворачивай, там окна светятся…
Бог тут же развернул лошадь. Мы ехали до глубокой ночи. Все деревни и любые места скопления людей мы старались обходить стороной.
Довольно широкая тропа вывела нас к деревушке домиков на двадцать. Открывшаяся картина должна была повернуть нас назад, но…
Люди складывали кострища. Более десятка. Сушняк аккуратно укладывали, а в центре каждого красовался столб. И к четырем столбам уже привязаны женщины. Инквизиция…
Раздался крик, душераздирающий, пробирающий до костей.
— Мама!
А за ним:
— Не тронь моего ребенка! – латник, отмеченный знаком ордена, оттолкнул обезумевшую женщину, и за волосы поднял девочку, лет семи. Она заплакала еще громче.
— Молчи, тварь, ты еще за свое поплатишься! Родила мерзость, пригрела змею на шее, и до тебя очередь дойдет!
